Неточные совпадения
Штиль, погода прекрасная: ясно и тепло; мы лавируем под берегом. Наши на Гото пеленгуют берега. Вдали видны японские лодки; на берегах никакой растительности. Множество красной икры, точно толченый кирпич, пятнами покрывает
в разных местах
море. Икра эта сияет по ночам нестерпимым фосфорическим блеском. Вчера свет так был силен, что из-под судна как будто вырывалось
пламя; даже на парусах отражалось зарево; сзади кормы стелется широкая огненная улица; кругом темно; невстревоженная вода не светится.
Первый раз
в жизни я видел такой страшный лесной пожар. Огромные кедры, охваченные
пламенем, пылали, точно факелы. Внизу, около земли, было
море огня. Тут все горело: сухая трава, опавшая листва и валежник; слышно было, как лопались от жара и стонали живые деревья. Желтый дым большими клубами быстро вздымался кверху. По земле бежали огненные волны; языки
пламени вились вокруг пней и облизывали накалившиеся камни.
День был тихий и ясный. На палубе жарко,
в каютах душно;
в воде +18°. Такую погоду хоть Черному
морю впору. На правом берегу горел лес; сплошная зеленая масса выбрасывала из себя багровое
пламя; клубы дыма слились
в длинную, черную, неподвижную полосу, которая висит над лесом… Пожар громадный, но кругом тишина и спокойствие, никому нет дела до того, что гибнут леса. Очевидно, зеленое богатство принадлежит здесь одному только богу.
Большое
пламя стояло, казалось, над водой на далеком мыске Александровской батареи и освещало низ облака дыма, стоявшего над ним, и те же, как и вчера, спокойные, дерзкие огни блестели
в море на далеком неприятельском флоте.
Начинается оно так: «Прекрасная Блондина, ты, которая… бурное
море пламени, клокочущее
в моей груди.
Тихими ночами лета
море спокойно, как душа ребенка, утомленного играми дня, дремлет оно, чуть вздыхая, и, должно быть, видит какие-то яркие сны, — если плыть ночью по его густой и теплой воде, синие искры горят под руками, синее
пламя разливается вокруг, и душа человека тихо тает
в этом огне, ласковом, точно сказка матери.
Руки царя лежат неподвижно на коленях, а глаза, затененные глубокой мыслью, не мигая, устремлены на восток,
в сторону Мертвого
моря — туда, где из-за круглой вершины Аназе восходит
в пламени зари солнце.
Синим
пламенем пылают стаи туч над бездной
моря.
Море ловит стрелы молний и
в своей пучине гасит. Точно огненные змеи, вьются
в море, исчезая, отраженья этих молний.
С
моря дул влажный холодный ветер, разнося по степи задумчивую мелодию плеска набегавшей на берег волны и шелеста прибрежных кустов. Изредка его порывы приносили с собой сморщенные, желтые листья и бросали их
в костер, раздувая
пламя, окружавшая нас мгла осенней ночи вздрагивала и, пугливо отодвигаясь, открывала на миг слева — безграничную степь, справа — бесконечное
море и прямо против меня — фигуру Макара Чудры, старого цыгана, — он сторожил коней своего табора, раскинутого шагах
в пятидесяти от нас.
Все бросились наверх и были поражены тем, что увидали. Действительно,
море точно горело по бокам корвета, вырываясь из-под него блестящим, ослепляющим глаз
пламенем. Около океан сиял широкими полосами, извиваясь по мере движения волны змеями, и, наконец,
в отдалении сверкал пятнами, звездами, словно брильянтами. Бока корвета, снасти, мачты казались зелеными
в этом отблеске.
Ангелы будут ему слуги, послужат ему солнце, и луна, и звезды, свет, и
пламя, и недра земные, реки и
моря, ветры и дождь, снег и мороз, и все человеки, и все скоты, и все звери, и все живое, по земле ходящее,
в воздухе летающее,
в водах плавающее.
Даже странное демоническое выражение, горевшее
пламенем во взоре матери, таилось, как
море,
в глазах сына.
Зенон почувствовал, словно
море зашумело
в его ушах и будто
пламя блеснуло у него перед глазами: его клонило
в ее объятиях, как клонит трость под дыханием бури, но вдруг на корме пробудился повелевающий волнам и буре.